Этот год –
год гражданской войны на Украине – перемешал все, что можно было перемешать,
наложил одни события на другие, и даже память отказывается верить записанному и
отснятому материалу: «А в самом ли деле это было?»
Увы, было...
И пусть меня поправят те, кто помнит более моего. Те, чей холодный рассудок и
холодное сердце протоколируют каждую минуту, каждую секунду военного
преступления Украины на землях Донбасса! Оставаясь холодными наблюдателями…
Я же не могу
быть холодной! Не могу быть отрешенной!
Эта война не
обожгла меня, нет. Она полыхнула во мне одномоментно, и горит внутри меня
адским пламенем: это моя война! Личная!
Меня многие
спрашивали, почему ты здесь и зачем тебе наша война…
Всем всегда
отвечала: «Я ненавижу фашизм!», скрывая истинные причины своего участия в этой
мясорубке. И лишь единожды проговорилась…
Почти два
месяца непрерывных боев, отступления, смертей товарищей и знакомых ополченцев,
гибель гражданских, особенно, детей, и разрушения, разрушения, разрушения!
Уставшая морально, психологически, я черпала силы в своей ненависти и в диком
желании мстить! Никому не показывая свою усталость…
Но однажды и
меня прорвало. Наверно, это был результат грозовой ночи в секрете или мороситик
и серость начинающегося утра в разрушенном Первомайске…
Не знаю, что
стало причиной моих откровений... Но я сказала это там и тогда, теперь
повторюсь здесь и сейчас: ибо это было, и я не имею права об этом молчать,
помня, что на войне бессмертных не бывает…
Не стану
наново пересказывать то, что болело и болит, а дам слово своему «Дневнику»:
лучше я все равно не скажу...
«19 августа.
Рассвет
растворяется в нудном мороситике. И из ночной черни выползает бесформенной
грудой разрушенный город.
Апокалиптическая
картина…
Шорох.
Приглушенные голоса. Серые тени.
Это смена.
На несколько
минут мы – полноценный взвод. Старшие групп обмениваются информацией. Пятеро
уходят за городские предместья, далеко в степь, чтобы сменить наших ребят из
секрета…
Сквозь
серость и мряку опускаемся в низину и между развалинами и пепелищем идем
километров пять. Чтобы выйти из зоны обзора противником.
Серые тени в
серости утра, скрытые серым мороситиком и серым, убитым городом…
Сюрреалистичность...
Нереальность реальности...
Прощались
под первомайским мостом.
– Что,
сестричка, на зимние квартиры?
– А то ж…
Вымокшая и
продрогшая за ночь, я не очень хотела разговаривать.
– Может, сто
грамм для сугреву?
Улыбнулась.
Кивнула.
– Андрюха, а
ты?
– А давай,
Вадимыч!
– Рыжая, ты
вот мне скажи, старому, что ты здесь забыла? – спросил меня Вадимыч, вытирая
усы. – Ведь ты даже не наша. И война эта не твоя... Ладно, Андрюха. Этот – наш.
Хоть и с Западенщины. А ты?
– Ну, у меня
тоже есть украинский паспорт, – улыбаюсь.
– А если без
дураков? – Вадимыч сверлит меня глазами. – Ты ведь на дурочку не схожа, а детей
бросила и здесь наше дерьмо разгребаешь…
Отвернулась.
Уперлась взглядом в опоры моста над Луганкой.
– Знаешь, –
голос предательски дрогнул, – никому не говорила... Смысл? Поймут ли
правильно?.. Особенно, сейчас, после стольких смертей… Я лишь раз была в
Славянске... В середине мая... Там уже война была... Не суть!
Закусила
губу. Сжала кулаки. Ногти до боли впились в ладони.
– Первый раз
там под артобстрел попала. Испугалась сильно... Люди, дети и ни одного
ополченца рядом... Полдень... Солнышко такое веселое... А тут – разрыв! Второй.
Третий... Черная земля кустами, шорох и цокот осколков... И ребеночек в
песочнице... Вся в белом: комбинезончик, туфельки, косыночка... Как только
черный куст вырос – перепугано вспорхнула. Заплелись ножки в песочке. Упала...
Бабушка к ней бросилась. Какой-то мужчина. Да я... Куда тот страх делся?..
Мужчина на руки дитя схватил... Да замер... С нее песочек сыплется... Глазки
синие-синие... А сама, что снег, – белая... Ни кровиночки... Бабушка зовет:
«Лера! Лерочка!» А где сердечко – красное пятнышко... На белом
комбинезончике... Ей почти годик был...
Слеза
покатилась по щеке.
– Это... Это
было ужасно, дико несправедливо... И я пошла записываться в ополчение... Но
меня там не взяли... Приехала сюда…
Это
воспоминание выходило из меня слезами, и я готова была разрыдаться: шок того
дня давно ушел, а вот боль полыхнула с новой силой. И с этой болью я не могла
справиться в одиночку. Повернулась к ребятам: их лица осунулись, выступили
скулы, ходили желваки. И – ненависть... Адская ненависть в глазах!
– А всем
говорю, что ненавижу фашизм... Дура, да? – все-таки разрыдалась.
– Нет,
дочка, – Вадимыч обнял меня, повторил, – нет, дочка…»
Славянск
стал моим Рубиконом, после которого уже невозможно было оставаться простым
наблюдателем, статистом. Для меня это было выше моих сил и – преступно.
Я всегда и
везде писала и говорила, что за детей, будь то мои дети или чужие, я готова
рвать глотки зубами! Тогда, в середине мая 14-го, пришло время отвечать за свои
слова делом. И не будь Славянска, был бы Лисичанск, Донецк, Георгиевка, Первомайск
или Фрунзе... Это уже не важно, ведь дети гибнут на войне! И это –
преступление! Увы, не людей Донбасса, а Киева, государства Украина, кураторов
новой украинской власти и тех, для кого эта власть рукопожатна.
Но не только
власть виновата, ибо сама власть, без людей, – абстракция. А значит, и простые
люди, украинцы, допустившие к власти это ископаемое чудовище – молоха
отъявленного, истерично-параноидального украинского национализма – виноваты в
смерти детей на Донбассе.
Ведь никакие
территории, никакие идеи или амбиции не стоят одной-единственной слезинки
ребенка, а тем более – его жизни! И если армия – представитель государства,
государственной власти – стреляет в своих сограждан, то это уже не армия и не
власть, а сброд преступников, от которого разрешено защищаться любыми
доступными способами. Если не по правовым нормам, то по человеческим...
И тем более
это во сто крат верно, когда армия убивает детей!
Тогда с
такой властью и с такой армией поступают, как с бешеной собакой, – уничтожают!
В моем
распоряжении осталось ныне только Слово. Но это – самое мощное, самое страшное
оружие! И я смогу им распорядиться…
*** Еще о Славянске: Сага о Стрелкове. ***
*** Еще о Славянске: Сага о Стрелкове. ***
за душу трогает!!! но опять, если это не агитка! если автор на полном серьезе написал, мое уважение!!!
ОтветитьУдалить